Меч Господа нашего-2 [СИ] - Александр Афанасьев

Один глаз все же немного видел, не совсем заплыл. Юпитер кинокамеры жег как огонь, гул крови в ушах заглушал слитное дыхание нескольких десятков боевиков, набившихся в подвал под больницей. Миша скосил взор вправо как смог — и увидел, что один из тех, кто его держит — это тот самый чеченец с кинжалом. Кинжал сейчас он держал в руке, уверенно и привычно.

И граната — была на поясе.

— Аллах Акбар! Нет Бога кроме Аллаха и Мохаммед Пророк его! Свободу всем землям Ислама! Свободу Палестине!

Представление подходило к концу — и как все представления, которые стоило смотреть — оно должно было завершиться смертью. Только не той, которую хотели устроители этого представления и те, кто потом будет переписывать и смотреть это видео.

Я сейчас умру — но и вы, гады — жить не будете…

Лезвие кинжала коснулось шеи израильского солдата Миши Солодкина — и в этот момент он с диким криком дернулся, безошибочно вцепился зубами в кольцо гранаты, висящей на поясе бородатого чеченского боевика, и дернул. Со злым торжеством почувствовал, как кольцо поддается, уступает его силе. Боевик помог ему, шарахнувшись в сторону, что-то истерически крикнул. Грохнул выстрел… и в тот же момент взорвалась граната. Потом — взорвался тюк с саперным зарядом, который принесли в укрепленный подвал мечети, чтобы снять на видео. А потом — все взорвалось…

Грохот был такой, что его услышали во всем окрестностям. В том числе и Шамир — он как раз спорил с врачом, настаивавшим на эвакуации. Они разом прервали разговор — а потом кто-то крикнул, что мечеть рушится…

Исламская республика Египет

Каир, исламский университет Аль-Азхар

09 августа 2014 года

О Аллах, помоги муджахидам во всем мире.

О Аллах, упаси их от плена и тяжелых ранений.

О Аллах, защити их семьи.

О Аллах, сохрани наших амиров и наших ученых.

О Аллах, освободи из плена наших братьев и сестер.

О Аллах, облегчи положение плененных мусульман.

О Аллах, наставь наш народ на прямой путь.

О Аллах, уничтожь воюющих с ними кафиров и муртаддов.

О Аллах, повергни и испепели их!

О Аллах, не оставь ни одного из них

О Аллах, не оставь ни одного из них

О Аллах, не оставь ни одного из них

О Аллах, уничтожь всех предводителей куфра!

О Аллах, уничтожь всех предводителей куфра!

О Аллах, расстрой их козни, сделай бесполезным их оружие.

Аллахумма Амин!

Аллахумма Амин!

Аллахумма Амин!

О Господь Миров!

Болела голова. О, Аллах, помоги, как она болит…

Шейх Хувейи оторвался от очередного фикха, который должны были передать в Интернет сразу же, как только он будет написан. Выпил немного воды. Прислушался. Кому-то не спалось — прямо во дворе горел костер, оттуда доносились слова незнакомой нашиды[29]. Вероятно, она была написана кем-то только что, потому что в ней говорилось про Персию. И уничтожить Израиль, конечно…

Шейх попытался сосредоточиться — но у него уже не получалось. Слова не вставали в красивый, понятный ряд, они толпились и от этого получались глупыми и бессмысленными.

Шейх сам не заметил, как уснул.

Проснулся он… непонятно через некоторое время. Было еще темно… но снаружи доносился шум, и где-то… стреляли.

В воздух?

Они победили?

Или…

О, Аллах… неужели яхуды атаковали их здесь? О, Аллах, спаси и сохрани…

Сразу зашлось сердце… неровно, с перебоями. О, Аллах, почему это не произошло тогда, когда я был молодым. Помоги мне предстать перед Тобой с чистым сердцем, свершившим то, ради чего я пришел на землю…

Преодолевая боль в затекших ногах, во всем теле — шейх выбежал в коридор. Там — были вооруженные люди, их было намного больше, чем обычно.

— Что происходить, говорите!

— О, шейх, Аллах тяжело покарал нас! В армии начались беспорядки!

Шейх тяжело прислонился к стене… бухало в ушах и было темно перед глазами. Конечно же… чего еще ждать от угнетателей, от тех, кто не принял Аллаха в душе и попрал веру. Он много раз говорил, сколько раз говорил и Исмаилу Ии всем остальным — в вопросах веры недопустимы компромиссы, как и в вопросах исламской революции. Офицеры никогда не встанут на их сторону, никакие исламские трибуналы, никакие проповедники в частях это не изменят! Они никогда не простят им потерянной власти! Надо было сразу всех убить и сделать офицерами тех из солдат, кто усерден в вопросах веры и известен умме как подлинный правоверный, не лицемер. Исмаил тогда поднял его на смех, сказав, что из солдата не сделать офицера приказом, для этого нужно долго учиться, а е6сли они так сделают — яхуды пойдут на них и возьмут голыми руками. О, Аллах, какой идиот! Теперь, когда братья умирают в секторе Газа, когда Израиль слаб как никогда, когда у мусульман впервые появилась возможность сбросить ненавистных яхудов в море с их семьями вместе — эти проклятые предатели подняли мятеж! Выступили против них, значит — против самого Аллаха!

Но ничего. Если армия предала — они обопрутся на народ. Аллах — с нами, он — лучший из защитников!

Хорошо, что хоть оружие запасти и раздать верным братьям догадались. Теперь их просто так уже не взять. Все-таки за них — народ и это главное. Тысячи, десятки, сотни тысяч молодых фидаинов с оружием в руках, готовых защищать свою свободу, свободу веры, которую дала им Исламская революция. Да что там сотни тысяч — миллионы! Они создадут собственную армию — народную армию миллионов! Армию, которая не пустит на землю мусульман ни одного врага, которая разобьет и покарает мятежников и их семьи, которая будет сражаться за каждую пять Священной земли ислама, окропляя ее святой кровью шахидов и собачьей кровью врагов. Они освободят Иерусалим сами! Их враги, кяффиры побегут, устрашившись их чести, жертвенности и веры! Они возьмут Аль-Акс сами, без этих армейских предателей и собак!

Да! Так будет!

В голове немного прояснилось. Он даст лучший фикх[30] в своей жизни! Тот, от которого улыбнется сам Аллах!

— Собирайтесь, братья! Собирайте всех! — сказал шейх

И улыбнулся.

Людей было много, они прибывали и прибывали и это зрелище — наполняло сердце старого шейха радостью. Он снова чувствовал себя молодым и сильным, он подпитывал свое старое сердце неукротимой энергией толпы. Вот — его дети. Вот — истинные правоверные! Не те, кто изобретает лживые отговорки, чтобы сидеть с сидящими. Правильно сказано в шариате: лучший из людей тот, кто едва услышав пронзительный крик человека, встретившегося с кяффиром или клич призывающий на битву — бросает все дела, хватается за гриву коня[31] и мчится во весь опор.

Они не будут ждать. Они не соблазнятся лживыми посулами. Они не будут молчать и трусливо прятаться по подпольным молельням, совершая намазы без веры в сердце. Вот они! Перед ним! Как только он бросил клич — они оставили в стороне все дела, и пришли, они — перед ним! У многих — оружие в руках, а у тех, у кого нет — нетрудно добыть, Инша Аллах. Они сокрушат и псов — военных и презренных яхудов — всех! Да, они войдут в Аль-Акс[32]! Именно они — войдут. Их поколение — прогневало Аллаха своим приспособленчеством, трусостью, слабостью, любовью к жизни и отвращением к шахадату. А они — войдут, они чисты и Аллах дарует им победу.

Но и он — кое что может. Он стар и уже не может сам пойти в бой. Но он может дать этим молодым людям правильный хизб. Хизб честности, жертвенности и веры. И тогда… о, Аллах, сокруши куфр. О, Аллах, уничтожь яхудов! О, Аллах, унизь харбиев!

Людей было столько, что они заняли всю улицу. И все равно — они прибывали и прибывали. Из толпы — неслись уже гневные выкрики и угрозы.

Шейх поднялся. Он не написал ничего — все, что он должен был сказать, было у него в голове. За ним — запишут другие…

— О шейх… — сказал Салман, увидев, куда он хочет идти — это опасно. Харбии только и ждут, чтобы вы показались на людях. Там очень опасно. Можно выставить мегафоны и читать хутбы из здания…

Конечно же, телохранитель не унизил шейха требованием надеть бронежилет — пусть харбии таким образом спасаются от огня, который им, все всякого сомнения, уготован.

Шейх внимательно просмотрел на своего телохранителя. Он выполнял свою работу, а он — должен был выполнить свою.

— Поистине, Аллах, лучший из защитников. Мне нечего бояться…

Для шейха — приготовили место для выступления. Чтобы все его видели — ему пришлось показаться на последнем этаже здания, иначе никак. Раму сняли, чтобы не мешала. Выступление — транслировалось на мощные динамики минарета, с которого обычно раздавались слышимые всему городу азаны — и одновременно — на два мегафона, чтобы лучше было слышно тем, кто на улице. Толпа, вооруженная и невооруженная — приветствовала шейха слитным ревом и выкриками.